* Муж мне изменил на глазах у всех. Я отомстила, провела ночь с бомжом, и забеременела… Но придя делать аборт, я оцепенела…

Он стал осторожнее, но не честнее. Задерживался на работе, отвечал на звонки в другой комнате, ставил телефон экраном вниз, когда мы ужинали. Я видела эти мелкие признаки и понимала, что ничего не изменилось.

Он просто научился лучше скрывать. А тошнота усиливалась. По утрам я еле добиралась до ванной.

А Игорь спрашивал, не простыла ли я. Я кивала и бежала блевать, думая о том, как абсурдно все сложилось. В среду вечером я не выдержала. Игорь смотрел футбол, а я сидела рядом с ноутбуком, делая вид, что работаю с отчетами салона.

На самом деле, я читала форумы для беременных и пыталась понять, когда лучше сделать ДНК-тест. Телефон Игоря лежал на диване между нами. Он пищал от сообщений уже полчаса, но муж не обращал внимания.

Слишком увлекся матчем. На экране появлялись уведомления, и я невольно видела первые строчки. — Игорек, я скучаю.

Когда увидимся? Не могу больше. Ты обещал, что поговоришь с женой? — Поговоришь с женой. Значит, он не просто развлекается.

Он планирует уйти, планирует бросить меня ради двадцатилетней девчонки, которая работает в нашем же салоне. Я встала и пошла в спальню. Руки тряслись, когда я открывала ящик комода, где лежали мои документы.

Нужно было найти номер гинекологической клиники, записаться на аборт. Немедленно. Если Игорь уходит, я не справлюсь одна.

Ни с ребенком, отцовство которого под вопросом. Ни в двадцать восемь лет, когда придется начинать жизнь заново. Я набрала номер клиники дрожащими пальцами.

— Городская гинекологическая больница, — ответил равнодушный женский голос. — Мне нужно записаться. Я замолчала.

Не могла произнести это слово. — На аборт, — уточнила женщина. — Срок какой? — Около шести недель.

— Можем предложить завтра на девять утра или послезавтра на одиннадцать. — Завтра, — сказала я быстро, пока не передумала. — На девять.

Когда я вернулась в гостиную, Игорь все еще смотрел телевизор. Его телефон лежал на том же месте, продолжая пищать. — Линка, — сказал он, не отрывая глаз от экрана.

— Завтра я задержусь. У нас с Мишей встреча с поставщиками косметики. Миша — это наш директор, мужчина честный и прямолинейный.

Если бы действительно была встреча, он бы мне сказал. — Хорошо, — ответила я. Эта ложь стала последней каплей. Утром, пока Игорь принимал душ, я оделась и вышла из дома.

В сумке лежал талон с номером 37. Клиника встретила меня запахом хлорки и тишиной. Я сидела в очереди среди других женщин.

Молодых и не очень, одних из сопровождающими. Никто не разговаривал, все смотрели в телефоны или в пол. Номер 37 назвали в половине десятого.

Я встала на ватных ногах и пошла по коридору за медсестрой. Она открыла дверь кабинета и сказала. — Заходите к доктору Каримову.

Дамир сидел за столом в белом халате с аккуратно уложенными волосами и внимательным взглядом. Он поднял глаза от истории болезни и на секунду застыл, узнав меня. — Алина, — сказал он тихо.

Я не могла пошевелиться. Из всех врачей в городе, из всех клиник именно он должен был прервать мою беременность. Беременность, которая могла быть от него.

— Садитесь, — сказал Дамир, указывая на стул перед столом. Я села, сжимая сумку. В кабинете было очень тихо.

Только тиканье настенных часов и далекий шум с улицы. — Вы уверены в своем решении? — спросил он, листая мою карту. — Да, — ответила я, но голос дрогнул.

Дамир отложил карту и посмотрел на меня. В его глазах не было ни осуждения, ни удивления, только печаль. — Позвольте рассказать вам одну историю, — сказал он.

В октябре, в тот вечер, когда мы встретились, я хоронил отца. Он умер от рака, мучился полгода. Поминки устроили в том клубе, потому что папа любил танцевать, а Империал был его любимым местом.

Я слушала, не понимая, к чему он ведет. — После поминок я напился впервые в жизни, — продолжал Дамир. Не мог вынести мысли, что его больше нет.

Охранники выкинули меня на улицу, и я думал, что так и останусь лежать в грязи. А потом появились вы. Он замолчал, глядя в окно…