* Мужчина нашел грязную коляску на свалке, а когда стал чистить, то закричал от увиденного…

Сергей Волошин крутил в руках гаечный ключ, разглядывая старый мотоцикл Днепр, который притащил со свалки неделю назад. Ему было 45 лет, он разведен, двое взрослых детей живут своей жизнью. Работал электриком в ЖЭКе, но настоящей страстью были моторы, все, что ездит, летает или плавает.

По выходным Сергей наведывался на городскую свалку. Не за деньгами, просто нравилось давать вторую жизнь выброшенным вещам. То велосипед отремонтирует и отдаст соседским пацанам, то радиоприемник старый приведет в порядок. В то субботнее утро 3 октября было промозгло, мелкий дождь моросил с самого рассвета, превращая свалку в месиво грязи и луж.

Сергей натянул резиновые сапоги, старую армейскую куртку и поехал на своей шестерке. Свалка находилась на окраине города, за Промзоной. Огромная территория, где горы мусора напоминали холмы какого-то апокалиптического пейзажа. Бульдозеры гоняли отходы, чайки кружили над свежими завалами, бомжи рылись в поисках металлолома и бутылок.

Сергей знал, где искать. Обычно интересные вещи оказывались в стороне, куда люди сами привозили крупногабаритный мусор. Там стояли сломанные диваны, холодильники, стиральные машины. Прошел вдоль ряда выброшенной мебели, когда взгляд зацепился за что-то знакомое.

Детская коляска. Дорогая, судя по виду. Серая, с синими вставками, большие надувные колеса, амортизаторы. Такие в магазинах тысяч за 40 продают.

Что за идиоты выбрасывают? Подумал Сергей, подходя ближе. Коляска была вся в грязи, словно ее несколько дней таскали по бездорожью, а потом швырнули сюда. Капюшон порван, на обивке пятна, то ли от земли, то ли от чего похуже.

Сергей присмотрелся внимательнее. Рама целая, колеса все на месте, механизм складывания работает. Можно отмыть, подлатать, и коляска как новая. У соседки Марины внучка родилась месяц назад, живут бедно.

Вот обрадуется. Он откинул капюшон, заглянул внутрь. Матрасик грязный, но цел. Сергей начал вытаскивать его, чтобы проверить основание.

Под матрасиком обнаружился пластиковый поддон с небольшим углублением для мелочей. В углублении что-то лежало. Сергей достал сложенную бумагу в прозрачном файле, чтобы не промокла. Развернул.

Первым делом выпала фотография. Обычная любительская карточка. Молодая женщина лет 25, светлые волосы до плеч, усталая улыбка. Она держит на руках младенца, девочку в розовом комбинезончике.

Малышке месяцев 5-6, не больше. Фон самый обычный, квартира, обои в цветочек, старый сервант. Сергей посмотрел на обратную сторону. Ручкой выведено «Мы с Соней, июль 2023».

Потом он развернул лист бумаги. Обычная тетрадная страница, исписанная неровным почерком. Если кто-то это найдет, я не знаю, как объяснить. Меня зовут Алина Мороз.

Моей дочке Софии 8 месяцев. У нее лейкоз. Врачи говорят, нужна пересадка костного мозга, иначе она не проживет и года. Я пыталась.

Господи, как я пыталась. Обошла все фонды, писала везде, собирала деньги. Но на лечение нужно 2 миллиона. Два миллиона?

Откуда у меня такие деньги? Отец Сони, он бросил нас, когда узнал диагноз. Сказал, что это не его проблемы, что он не собирается тратить деньги на дефектного ребенка. Я проклинаю тот день, когда встретила его.

Мама не знает. Она живет в деревне, у нее самой больное сердце. Если узнает, что с Сонечкой, не переживет. Я не справилась.

Прости меня, малышка. Прости, мама. Если вы это читаете, пожалуйста, сообщите моей матери, Мороз Вере Петровне. Она живет в деревне Калиновка Львовской области, дом 23.

Пусть хоть узнает правду. Внизу дата, 28 сентября, 5 дней назад. Сергей перечитал письмо дважды, чувствуя, как холодеет внутри. Руки задрожали, он судорожно обшарил углубление дальше и нащупал еще что-то, тонкую папочку.

Медицинская карта. Детская поликлиника номер 7. Пациент Мороз София Дмитриевна, дата рождения 15 января 2023 года. Дальше шли записи врачей, печати, штампы.

И диагноз, выделенный красным, острый лимфобластный лейкоз. Сергей почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он сел прямо на грязную землю рядом с коляской, сжимая в руках эти бумаги. Что это значит?

Где ребенок? Где мать? Мысли метались. Может, мать покончила с собой, не выдержав?

И дочку? Господи, только не это. Сергей схватил телефон дрожащими руками, набрал 102. Полиция?

Мне нужна полиция. Срочно. Я нашел, я нашел на свалке детскую коляску с документами. Тут письмо матери, медицинская карта ребенка с лейкозом.

Похоже на, не знаю, на самоубийство или что-то хуже. Приезжайте, пожалуйста. Дежурный долго уточнял детали, записывал адрес. Обещал прислать наряд через 20 минут.

Сергей сидел под моросящим дождем, не чувствуя холода. Смотрел на фотографию. Усталые, но живые глаза молодой женщины, беззащитная малышка на ее руках. Что с ними случилось?

Живы ли они? Через полчаса приехала патрульная машина. Двое сотрудников, мужчина лет 30 и женщина постарше, подошли к Сергею. — Вы звонили?

— спросил мужчина, старший лейтенант Кравчук по нашивке. — Да, я… Вот, смотрите. Сергей протянул документы и письмо. Лейтенант Кравчук внимательно изучил бумаги, нахмурился.

Его напарница, капитан Зубко, заглянула через плечо. — Проверьте по базе, — скомандовала она. Мороз Алина и ее дочь София. Посмотрим, есть ли заявление о пропаже.

Кравчук отошел к машине, начал стучать по планшету. Через несколько минут вернулся с мрачным лицом. — Есть. Заявление от соседки поступило позавчера, 1 октября.

Мороз Алина Сергеевна, 26 лет, и ее дочь София, 8 месяцев, не выходят на связь четвертый день. Дверь квартиры заперта, на звонки не отвечают. Зубко взяла коляску за ручку. — Везем это в отдел.

Нужно вскрывать квартиру. Она посмотрела на Сергея. — Вы поедете с нами? Дадите показания?

— Конечно, все, что нужно, — кивнул Сергей. Через 40 минут они были в отделении полиции. Сергея отвели в комнату для допросов. Голые стены, стол, три стула, запах казенного учреждения….