Переехав в деревню из детского дома, сирота впустила переночевать СТРАННОГО старика, а утром увидела такое, от чего волосы ДЫБОМ стали…

Анна с тревогой замечала, как меркнет огонек в его глазах, как горечь прорезает морщинки в уголках губ. Поначалу она старалась поддержать любимого, встречала с работы ласковой улыбкой, готовила его любимые блюда, массировала натруженные плечи. Но чем сильнее Анна пыталась помочь, тем дальше Кирилл отстранялся.

Он все чаще срывался на крик по пустякам, оставлял ее робкие попытки поговорить без ответа. В редкие моменты затишья между ними вставала стена непонимания. Анна чувствовала себя бессильной помочь, а Кирилл погряз в повседневных трудностях.

Где же те двое мечтателей, строивших планы на крыльце под закатным солнцем? Неужели быт и недостаток денег способны разрушить самые искренние чувства? От этих мыслей у Анны щемило сердце. Неужели она снова потеряет дорогого человека и дом, обретенный с таким трудом? Она гнала прочь дурные предчувствия, но червячок сомнения точил душу все сильнее. По вечерам, лежа без сна рядом с беспокойно ворочающимся Кириллом, Анна часами смотрела в темный потолок.

В памяти всплывали счастливые моменты их дружбы, совместные мечты на крыше детдома, первое робкое прикосновение рук, сладость поцелуя. Неужели все это канет в небытие, погребенное под грузом злободневных проблем? Слезы беззвучно скатывались по щекам, впитываясь в подушку. Анна молила небеса уберечь их хрупкое счастье, послать сил справиться с навалившимися испытаниями.

Ведь ее любовь к Кириллу не угасла, она готова была бороться за нее до последнего вздоха. Но сейчас, в безмолвии ночи, мучительные сомнения разъедали сердце. Впереди маячила призрачная надежда, что они преодолеют черную полосу.

Или это лишь наивные иллюзии влюбленной девичьей души? Анна тяжело вздыхала и проваливалась в беспокойный сон, молясь, чтобы утро принесло перемены к лучшему. Ведь она решила, что должна действовать. Она поежилась, переступая порог швейного цеха.

Гул машин, запах новой ткани, снующие туда-сюда работницы — все это было так непривычно после тихой деревенской жизни. Но выбора не было. Чтобы поддержать семейный бюджет и дать Кириллу передышку, она решила найти работу.

И вот волею судьбы оказалось здесь. Первым, кто встретил ее на новом месте, был начальник цеха Владимир Степанович — импозантный мужчина с самоуверенной ухмылкой на лице. Он смерил Анну оценивающим взглядом, задержавшись на стройных ножках и пышной груди.

Девушка поежилась, почувствовав себя товаром на прилавке. — Добро пожаловать, Анна Сергеевна. Надеюсь, вам у нас понравится, — произнес Владимир Степанович с хищной улыбкой.

— Я лично прослежу, чтобы такая красавица освоилась как можно быстрее. Анна на миг опешила от его напора, но быстро взяла себя в руки. — Благодарю.

Я здесь, чтобы работать, а не развлекаться. Давайте перейдем к делу. Отповедь Владимира Степановича лишь раззадорила.

Он не привык к отказам. Обычно женщины млели от его знаков внимания. Но эта юная прелестница решила строить из себя недотрогу? Что ж, тем интереснее.

С первых же дней начальник взял Анну в оборот. Букеты цветов на рабочем месте, витиеватые комплименты, приглашение поужинать — все это обрушилось на бедную девушку как лавина. Анна изо всех сил старалась держать дистанцию, но чем холоднее она была, тем сильнее распалялся Владимир Степанович.

Анна металась, не зная, как поступить. Отказы, казалось, лишь подстегивали начальника, но и поддаваться домогательствам она не собиралась. Кирилл — ее единственная любовь, и предавать его Анна не могла.

Даже мысли об этом вызывали дурноту. Шли недели, и поведение начальника становилось все более невыносимым. Отвергнутый он словно задался целью превратить жизнь Анны в ад.

Теперь он не упускал случая унизить ее при всех, цеплялся к малейшим огрехам в работе, заваливал самыми неприятными поручениями. Рабочие косились на Анну с сочувствием и страхом. Все прекрасно понимали, что происходит, но страх потерять работу затыкала рты.

Лишь однажды пожилая швея Марфа Ильинична не выдержала и шепнула ей — ты, милая, потерпи. Не ты первая, не ты последняя. Этот ирод ко всем молоденьким клинья подбивает.

Главное, не сдавайся, а там он отстанет. От ее слов Анне стало совсем тошно. Неужели придется и дальше сносить эти издевательства? Гордость не позволяла пожаловаться Кириллу.

Он и так надрывался на двух работах. Оставалось лишь стиснуть зубы и терпеть, молясь, чтобы этот кошмар поскорее закончился. Однако чем дольше продолжалась эта пытка, тем отчетливее Анна понимала.

Просто так Владимир Степанович не отступится. Мысль о том, что придется уволиться, причиняла боль, ведь это означало подвести Кирилла. Но и сил выносить домогательство почти не осталось.

Казалось, безвыходность ситуации вот-вот раздавит ее. Анна металась, как птица в клетке, не видя выхода. И лишь крепла в одном, чего бы это ни стоило, но она не станет пешкой в руках этого похотливого самодура.

Не позволит втоптать себя в грязь ради минутной прихоти. Даже если расплатой станет увольнение и нищета, в конце концов у нее есть самое главное — любовь и достоинство. И отнять их не дано никому.

Но в одну из смен ситуация совсем вышла из-под контроля. Струйка кипятка змеей скользнула по запястью, обжигая нежную кожу. Анна вскрикнула от неожиданности и боли, инстинктивно отдергивая руку.

Перед глазами все плыло от выступивших слез. Лишь спустя секунду она различила перед собой ухмыляющееся лицо Владимира Степановича. «Ой, какая неловкость.

Прошу прощения, я не хотел», — елейным голосом пропел он, не скрывая торжествующие ухмылки. Сомнений не было, это не случайность. Намеренная жестокость — очередной акт устрашения.

Анна почувствовала, как к горлу подкатывает комок злости и унижения. Владимир Степанович небрежно отставил опустевшую чашку с остатками чая и придвинулся вплотную. Его горячее дыхание опалило шею, вызывая дрожь омерзения.

«Послушай меня внимательно, красавица», — прошепел он. «Ты или будешь посговорчивее, или твоя карьера здесь закончится, не успев начаться. Думаешь, кто-то заступится за тебя? Не смеши.

Здесь я царь и бог. Так что выбирай. Либо научишься мне угождать, либо окажешься на улице с волчьим билетом».

Анне хотелось закричать, огреть мерзавца по лицу, швырнуть ему в лицо пылающие непролитыми слезами глаза. Но страх сковал тело, сдавил грудь тисками. Она понимала, стоит дать слабину, и он раздавит ее, как букашку.

А без работы им с Кириллом не выжить. Гордо вскинув подбородок, Анна процедила сквозь зубы. «Я все поняла.

А теперь, если вы закончили, я хотела бы вернуться к работе». Владимир Степанович хохотнул и с видом победителя отстранился. «Не торопись.

Поверь, скоро ты сама будешь умолять меня о внимании. Таких, как ты, у меня знаешь, сколько было?» И все прогибались. «Пора бы усвоить.

Я всегда получаю то, что хочу. Иди работай, красотка. Пока».

Он развернулся и вышел, оставив Анну задыхаться в облаке удушливого одеколона и ненависти. Рука пульсировала тупой болью, но куда больнее было осознание собственного бессилия. Владимир Степанович сказал правду.

Здесь он полновластный хозяин. И она не более, чем букашка, которую он в любой момент может смахнуть с рукава. Что же делать? Уйти с фабрики, признав поражение, и обречь семью на нищету? Или продолжать терпеть унижение в надежде, что он в конце концов отвяжется? Сможет ли она сохранить себя, если поддастся его мерзким притязаниям? Тяжелые мысли роились в голове, не давая сосредоточиться на работе.

Анна тихонько всхлипнула, и соленая капля скользнула по щеке. Как же она устала от этого беспросветного кошмара. Сердце надрывалось от невозможности поделиться своей болью даже с самым близким человеком.

Ведь Кирилл и без того надрывался, пытаясь обеспечить их семью. Как она могла свалить на него еще и эту ношу? Я должна быть сильной. Ради нас с Кириллом, ради нашей любви.

Возможно, если я просто буду держаться как можно дальше от этого подонка, он в конце концов отстанет? В любом случае сдаваться нельзя, иначе он сожрет меня с потрохами. Мысленно повторяла Анна как мантру, заставляя себя мириться с болью. В конце концов, у нее просто нет выбора.

Но даже сейчас, на краю отчаяния, она не могла заставить себя опуститься до торга собственным телом. Пусть лучше ее растопчут, но она не предаст себя и не предаст Кирилла. Чего бы это ни стоило, Анна решила сражаться до конца.

И будь что будет. Неделя за неделей атмосфера в доме сгущалась, словно грозовые тучи. Каждый вечер Кирилл возвращался с работы все более мрачным и отстраненным.

Прежде нежные объятия и теплые слова уступили место глухому молчанию и хмурым взглядам из-под лобья. Анна чувствовала, между ними словно пролегла незримая пропасть, ширящаяся с каждым днем. Попытки поговорить натыкались на стену раздражения и непонимания.

На робкие вопросы Анна Кирилл огрызался, обвиняя ее в неблагодарности. — Ты вечно ноешь. Какая уставшая.

Думаешь, сидеть на фабрике целый день — это так тяжело. Вот я вкалываю без продыху, но почему-то не жалуюсь. Эти слова раскаленными иглами впивались в сердце, если бы он только знал, чего стоили Анне эти посиделки на работе….