В дом знахаря ворвались беглые зэku и угрожая ножом, заставили лечить раненого. А когда дед предложил им попить чаю, они согласились, не догадываясь, ЧТО их ждет…

Она с большим удовольствием ела свежий творог. Какая у нее красивая улыбка. Она сидела на кровати и ела, а я сел рядом.

Давно ты болеешь? Два года уже. И как все началось? Сама не знаю. Вдруг почувствовала себя плохо.

Женя привез меня в клинику. И начались обследования, лекарства, химия. Это было ужасно.

Врачи сказали, что у меня нет шансов. Все бесполезно. Женя начал меня возить по разным бабкам, экстрасенсам, целителям.

Так я к Евдокиму попала. А его снадобья мне действительно помогли. Мне стало легче.

Почему он тебя не привез, когда настой закончился? Теперь ведь все сначала нужно будет начинать. Знаешь, я так устала болеть. Мне стало хорошо, и я забыла обо всем.

И о болезни тоже. Осуждаешь? Я кивнул, но вслух ничего не сказал. Ты его любишь? Лера посмотрела на меня и улыбнулась.

Женя очень хороший. Мы познакомились с ним пять лет назад, когда я восемнадцатилетней девчонкой приехала в город поступать. Поступила? А? Да, поступила.

В первый же день меня обворовали. Я осталась без документов, денег и вещей. Еще и чуть под машину не попала.

Под Женину. Так мы с ним и познакомились. Он взял надо мной опеку.

И я ему очень благодарна за это. Так благодарна, что… Я не договорил. Богдан, ты ничего не понимаешь.

Ладно, не обижайся. Пойду тебе настой приготовлю. Скоро твой муж приедет.

Пока я делала настой, Лера уснула. Я сделал настой, перелил в бутылку и оставил на столе. Девушка спала и улыбалась во сне.

Значит, ничего не беспокоит. Я вышел на улицу, чтобы ей не мешать. И начал швырять снег так, как будто это он во всем виноват.

Муж Леры приехал, когда уже почти стемнело. Ну, что она, как? Ей лучше. Она, наверное, еще спит.

Выходила Лера уже на своих двоих. А перед тем, как выйти за порог, она подошла и поцеловала меня в щеку. Спасибо тебе, Богдан.

Настой закончится, обязательно приезжайте. Хорошо. Лера пожала мне руку и вышла.

Я тоже вышел. И долго смотрел, как удаляется их автомобиль, пока за поворотом не скрылись задние габаритные огни. Евдоким вернулся на следующий день днем.

Он шел пешком. Лицо красное, борода вся в инее. Ну, вылитый Дед Мороз.

Не думал, что так соскучусь по старику. Я ему рассказал про Леру. Он меня подробно расспросил, что я делал, что клал в отвар в настой и кивал головой.

Я же говорю, Богдаша, Бог тебя мне послал. Если б ты не годился для этого, то не нашел бы я тебя, не суждено было. А так есть у тебя способности, определенно есть.

Подожди, Дед, подожди. Это что же получается? Любой может взять твою книгу, выучить эти стишки, запомнить, какая трава от чего и может лечить? Любой, да не любой, а только тот, у кого способности имеются. Да какие способности-то? Ну, как какие? Вот к этому всему.

Я не мог никак понять, о чем ведет старик речь. Богдаша, ну какой ты бестолковый? Вот ты петь умеешь? Я пожал плечами и помотал головой. А рисовать? Я тоже помотал головой.

Наконец до меня начало доходить, о чем идет речь. Вот, так и в нашем деле способности нужно иметь. Ты хочешь сказать дар? Да как хочешь, так и называй.

Дед, я хочу вспомнить, кем я был. Вспомнишь, куда ты денешься. Придет время и вспомнишь.

Всему свое время. Не торопись, ты же молодой. И про нее не думай.

Не для тебя она. Это ты про кого? А то не знаешь. Думаешь, не вижу, как у тебя глаз горит, когда ты о ней говоришь.

Нехорошо это, Богдаша, нехорошо. Я понимаю, дело молодое, любви хочется. Ну, так я же не против.

В она, Лилька с тебя глаз не сводит. Любись с ней, сколько влезет. А эту забудь.

К добру это не приведет. Я чувствовал, что краснею. И этот разговор начинал меня выводить из себя.

Дед, не мели ерунду. Ни о ком я не думаю. Да и понять не могу, о ком ты речь ведешь.

Я развернулся и вышел на улицу. Вот привязался. Неужели так заметно, что Лера мне нравится? А она мне ведь действительно очень нравится.

Но я злился именно на деда, как будто это он был во всем виноват. Не разговаривая с ним, я завалился спать. На следующий день Евдоким засобирался в Юсуповку.

Давай съездим, метку нашего продадим, мясо, сметаны, да носки мои самовязаные. Я молча запряг зорьку в сани, погрузил все, что мне давал старик, и мы отправились в деревню. День был морозный и солнечный.

Приехали, расположились со своим товаром. Сразу потянулись люди. Они моментально все скупили, и двух часов не прошло.

И мы с Евдокимом вновь пошли в магазин. Лиля стояла на своем боевом посту. Увидев меня, нежно заулыбалась и начала щебетать, при этом притаскивая то, что ей говорил старик.

— Богдан, скажи, а какие у тебя планы на Новый год? — Ну, какие у меня могут быть планы на Новый год? — Спать лечь. В доме Евдокима телевизора не было, поскольку электричества не было, поэтому спать мы ложились рано. Я пожал плечами.

— А приходи ко мне, я оливье приготовлю, утку с яблоками запеку. Но если только Евдоким возражать не будет. Я только хотела открыть рот и сказать, что не могу деда одного бросить.

Как он спутал мне все планы. — Ну, а что? Хорошая идея, Богданчик. Поезжай.

— Ну, что тебе со мной, стариком, сидеть в избе? Так хоть развеешься. Дело-то молодое. — Ну, дед, ну, предатель.

А Лиля обрадовалась. Улыбка на тридцать два зуба. — Ну, значит, договорились? Тогда я тебя жду тридцать первого вечером.

Я тяжело вздохнул. — Хорошо. Я забрал рюкзак, в который Евдоким уже успел сложить свои покупки, и пошел на выход.

Как же я был зол на деда. — Дед, ну вот кто тебя за язык тянул? Не хочу я с ней Новый год встречать. — Ну, ничего.

Сходишь, развеешься, развлечешься. Она, девка-то, в самом соку. Кровь с молоком.

— Эх, был бы я помоложе. Я снова обиделся на Евдокима. И обратно мы ехали молча.

Уже когда подъезжали к дому, он мне сказал. — Ну так не ходи, раз тебе так не по душе. Я уже пообещал.

Ну вот и тридцать первое декабря. Я начал собираться с обеда после, наверное, пятого напоминания Евдокима. Побрился с большой неохотой.

Оделся. Дед мне сунул в руки бутылочку с красной жидкостью. — Что это? — Да негоже к девушке с пустыми руками идти.

Это моя вишневая наливочка, на метку настоянная. Пьется, как компотик. Лили понравится.

Я покачал головой, но наливку взял с собой. В деревню я пошел пешком. В тулупе Евдокима и в пимах деда было тепло.

Да и дошел я быстро. Когда я вышел, смеркалось. А пока дошел, уже было темно.

Лиля прямо светилась вся от счастья. Она накрыла богатый стол. Там только салатов я штук пять насчитал.

— Кто еще придет? Ты так много наготовила. Подруга должна была с мужем прийти, да не смогла. Ну, нам, думаю, скучно не будет.

Я лишь ухмыльнулся. В комнате стоял большой телевизор, и там шла какая-то музыкальная передача. Мы сели за стол.

Разговор как-то не клеился. Выпили по рюмочке вишневой наливки. У Лили развязался язык, и она начала болтать без умолку.

Я ее слушал в пол уха, одним глазом в телевизор. В желудке от наливки стало непривычно тепло, и в голове немного начало шуметь. Вот приближался бой курантов.

Я уже зевал, не переставая, после обильной еды и наливки. — Богдан, ты откроешь шампанское? Я кивнул и взял в руки бутылку. И вдруг у меня в голове пронеслось что-то неуловимое и непонятное.

Это было воспоминание или какое-то видение, не знаю, промелькнуло и исчезло. Я потряс головой, прогоняя это нечто. После шампанского и наливки настроение немного поднялось…