* Я стояла одна у кровати своей свекрови, когда она умирала из других палат доносились голоса подкреплявших семей, а у меня выла тишина…

Полупустой стакан виски в руке. «Ну что, довольна?» Сказал он с ненавистью. «Ты добила меня.

Даже мертвая мать, теперь на твоей стороне. Я поставила коробку на стол. Твоя мама сама все решила.

Я только не помешала. Он встал, подошел ближе, думая, что ты выиграла. Ты просто сыграла в жертву.

Знала, что она слаба, что тянется к тебе. Я ничего не играла, перебила я. А ты сам выбрал, кем стать. Для нее.

И для меня. Я обошла его, поднялась наверх. Забрала документы, оставленные вещи, и на выходе оставила ключ на полке.

Я буду жить в доме Анны. Там теперь мой дом. А тебе – удачи.

С адвокатами свяжемся позже». Его лицо исказилось. Он не понимал, как я стала такой.

Сильной. Холодной. Решительной.

А я просто впервые за долгое время поняла, я больше не чужая. Я – хозяйка своей жизни. Дом Анны стал моим настоящим убежищем.

Каждый вечер, я зажигала свет в комнатах, где раньше была только тьма и пыль. Выметала паутину, отмывала старую плитку на кухне, приводила в порядок клумбы под окнами. И каждый день словно слышала ее голос, не упрек, а одобрения.

Как будто она говорила, «Ты все делаешь правильно. Дальше будет легче». Однажды, убираясь в спальню, я нашла сундук под кроватью.

Старый, деревянный, с коваными петлями. Внутри – десятки писем. Связки с пожелтевшими конвертами, перевязанные лентами.

Переписка Анны и ее мужа. Читая их, я будто заглянула в другую жизнь. Наши дети стали нам чужими, Аня.

И не из-за одного случая, а из-за тысячи маленьких предательств. Но не оставляй им все. Не плати кровью за равнодушие.

Пусть знают, что было важно. Я поняла, решение, которое она приняла, не импульс. Это было результатом долгих лет боли.

Прошла неделя. Я не звонила Сергею. Он – тоже.

Зато на второй понедельник раздался звонок от Оксаны. Скрытый номер. Я машинально ответила.

«Елена, это Оксана». Я, я не хочу ругаться. Я просто, у меня все рухнуло…