* Я стояла одна у кровати своей свекрови, когда она умирала из других палат доносились голоса подкреплявших семей, а у меня выла тишина…

Меня выгнали с работы, парень ушел. «Скажи, ты ведь можешь помочь, да?» «Нет», – коротко ответила я. «Почему?» Ее голос взвился. «Ты же не такая, как мы.

Ты добрая, ты, ты всегда всех жалела». «Именно поэтому я больше не жалею никого», – сказала я спокойно. «Особенно тех, кто был рядом с Анной и смотрел сквозь нее».

Я повесила трубку. А потом достала письмо. Последнее письмо от Анны, которое мне вручила адвокат после суда.

«Прости никого. Пусть просят. Пусть ползут.

А когда попросят, улыбнись. И отвернись. Весна пришла рано.

Я решила, что дом не должен стоять пустым. Анна мечтала, чтобы в нем звучали разговоры, смех, жизнь. Она писала об этом в дневниках, хотела звать соседей на чай.

Хотела открыть двери тем, кто одинок. Но все откладывала. А теперь поздно.

Я поняла, поздно, это не про меня. Я обратилась к той самой адвокатке, Ирине Сергеевне, и мы вместе начали оформлять документы на регистрацию фонда. Так появился Центр поддержки Дом Анны.

Цель была простая – помогать пожилым людям, которые оказались одиноки. Устраивать встречи, обеды, поддерживать вдов, одиноких женщин, тех, кого бросили дети. Помогать тем, кого не слышат.

Через пару месяцев на фасаде появилась вывеска. Теплая, деревянная, с выжженной надписью «Дом Анны». На открытие пришли десятки людей.

Кто-то принес домашние пироги. Кто-то – старые фотографии. Кто-то просто сидел в углу и молчал, им было важно, что их пригласили.

Одна женщина, Вера Павловна, тихо сказала мне, «Я ведь ее знала, Анну. Еще когда муж ее жив был. Она добрая была.

Только потом, как отрезала. А теперь, вы как будто ее продолжение». Я кивнула.

Слезы сами подкатили к глазам. Да. Я и есть ее продолжение.

Через неделю пришел Сергей. Я услышала звонок, вышло, он стоял на крыльце, в мятом пиджаке, с пустыми глазами. «Нам надо поговорить», – пробормотал он.

Я вышла за калитку. Закрыла за собой. Он – не должен переступать порог…