Я стояла одна у кровати своей свекрови, когда она умирала из других палат доносились голоса подкреплявших семей, а у меня выла тишина…

Он был потертым, с аккуратной надписью от руки, Елене. Прочитать после оглашения. Она просила передать лично.

Сказала, вы поймете, сказала адвокат. Руки дрожали, когда я разворачивала письмо. Внутри, всего один абзац.

Но от прочитанного мне стало холодно до кончиков пальцев, не прощай никого. Пусть просят. Пусть унижаются.

А ты, молчи. Улыбнись. И уйди, я сложила лист и спрятала в сумку.

Ирина Сергеевна, смотрела на меня внимательно, но с сочувствием. Она выбрала вас не просто так. Не только как наследницу, сказала она.

А как свою последнюю силу. Свой голос. Выйдя на улицу, я увидела Сергея.

Он стоял у машины, жав кулаки. Оксана не было, видимо ушла первой. Он посмотрел на меня, и сразу отвернулся.

Я ничего не сказала. Села в свою машину и поехала, не домой, а в то самое село, к дому, который теперь по завещанию стал моим. Дом встречал тишиной.

Но уже не гнетущей, как раньше. А осознанной. Почти будто он знал, хозяйка вернулась.

Не Анна. А та, кого она выбрала. Я переоделась, разожгла камин, сварила чай и пошла на чердак.

Искать следы ее жизни. Там под слоем пыли, я нашла ящик. Внутри, старые письма, перевязанные лентами и тетради с датами.

Ее дневники. Анна вела записи много лет. Почерк аккуратный, строчки ровные.

Я открыла последнюю тетрадь. Сегодня исполнилось 7 лет, как нет Ивана. Сергей звонит только, когда нужны деньги.

Оксана не приезжает, ей стыдно за мою одежду. А Елена, она одна держится рядом. Не из жалости.

Просто по-человечески. Я читала, и передо мной раскрывалась совсем другая женщина. Не холодная свекровь.

А сильная, проницательная, но сломленная одиночеством мать. Праздник прошел. Никто не приехал.

Поставила тарелки по привычке, четыре. Хотя знала, буду одна. Но все равно поставила.

Слезы подступили сами собой. Я держала в руках ее боль, годами молчаливую. Ночью я почти не спала.

Во мне все кипело, гнев, жалость, уважение, страх. Утром, встав в шесть, я снова пошла в комнату, где обнаружила ящик. Под кроватью был еще один.

Там, письма от мужа Анны. Ивана. Одно было особенно потрепанное, подписано, «Моей Анне».

Если меня не станет. Я развернула его. Старая чернила, почерк мужской, но дрожащий, если ты это читаешь, значит меня уже нет.

Аня, наши дети стали нам чужими. Не сразу, а через мелочи, через годы. Не награждай их за это.

Не надо. Я знаю, ты будешь сомневаться. Но прошу, оставь свое сердце тем, кто его заслужил.

Даже если это не они. Слезы покатились снова. Это был момент, когда я окончательно поняла, ее решение – не эмоция.

Это был долгий, болезненный выбор. И я теперь – его часть. На следующий день Сергей позвонил.

«Привет, как ты там?» Голос неестественно ласковый. «Занята. Много дел, я тут подумал, может съездим куда-то?» «Отдохнем.

Вспомним, как раньше, я молчала. Я ужин приготовил. Лазанью.

Ту самую, которую ты любишь. Нет. Я сегодня останусь здесь.

В доме. Ну, ладно. Ты подумай».

Он бросил трубку. Я встала у окна. Смотрела на пустую улицу.

И чувствовала, как внутри все меняется. Я уже не была той, что раньше. Я стала кем-то другим…