* Я забыла сказать свекрови, что вчера мастер починил камеры в нашей квартире….

Подсудимая Тарасова Лидия Романовна обвиняется в совершении преступления, предусмотренного статьей 158 часть 1 Уголовного кодекса. Кража, то есть тайное хищение чужого имущества. Игорь и Татьяна сидели в зале суда, бледные, напряженные, но решительные.

Лидия Романовна пыталась поймать взгляд сына, но тот смотрел прямо перед собой, избегая встречаться с ней глазами. Учитывая возраст подсудимой, отсутствие судимостей, полное признание вины и возмещение ущерба, суд считает возможным назначить наказание в виде штрафа в размере 15 тысяч с условным сроком лишения свободы 1 год, с испытательным сроком 1 год. Гулкий удар молотка поставил точку в деле.

Лидия Романовна почувствовала странное облегчение. Все закончилось, хуже уже не будет. Как она ошибалась? Следующие недели превратились для Лидии Романовны в настоящий ад.

Новость о суде разлетелась по всему району. Соседи перестали здороваться, в магазине на нее показывали пальцем, даже почтальон, приносивший пенсию, смотрел с плохо скрываемым любопытством и осуждением. Слышала, Тарасову судили за кражу, доносились до нее обрывки разговоров в очереди в поликлинике.

Да ты что? Такая приличная с виду женщина. Говорят, она годами обворовывала собственного сына. Представляешь? А я всегда говорила, что в тихом омуте черти водятся.

Она еще и на собраниях жильцов всегда такая правильная была, всех учила, как жить. Лидия Романовна выходила из дома только по необходимости. Постепенно круг ее общения сузился до телевизора и случайных телефонных звонков от дальних знакомых, еще не слышавших о ее позоре.

Игорь не звонил и не приходил. Иногда она набирала его номер, но сразу же сбрасывала вызов, не находя слов. Что она могла сказать? Прости? Я была не права? Эти фразы казались ей чужеродными, неискренними, словно выученными на иностранном языке.

Однажды, проходя мимо их подъезда, она теперь специально делала крюк, чтобы избежать встречи с соседями, Лидия Романовна увидела Татьяну, выходящую из дверей. Невестка была другой, спокойной, уверенной, с каким-то внутренним светом, которого раньше Лидия Романовна не замечала, или, точнее, не хотела замечать. Татьяна увидела свекровь и на мгновение замерла.

Их взгляды встретились, и Лидия Романовна впервые ощутила не ненависть или триумф в глазах невестки, а простую человеческую усталость и жалость. Это было невыносимо. Она резко отвернулась и поспешила прочь, чувствуя, как к горлу подступают слезы.

Жалость! Эта выскочка смеет ее жалеть! После всего, что она сделала! Только дома, в тишине своей квартиры, Лидия Романовна позволила себе по-настоящему задуматься над ситуацией. Что, если… что, если она действительно была неправа? Что, если ее поведение действительно было неприемлемым? Эта мысль была настолько чуждой ее самовосприятию, что сначала Лидия Романовна инстинктивно ее отвергла. Но постепенно, день за днем, в одиночестве своей квартиры, она начала видеть ситуацию яснее.

Да, она считала, что имеет право на квартиру сына. Да, она регулярно нарушала их с Татьяной личное пространство. Да, она брала их вещи без спроса.

Но разве это преступление? Разве мать не имеет особых прав? Не имеет! Внезапно прозвучал в голове голос Игоря. То, что ты делала, регулярно нарушала наши границы, обыскивала квартиру, брала наши вещи. Это преступление! Лидия Романовна закрыла глаза, пытаясь заглушить этот голос.

Но он становился все громче и настойчивее. И к нему присоединялись другие. Голоса соседей, бывших подруг, судьи, зачитывающий приговор, кража, вторжение, нарушение границ, манипуляция, контроль.

В какой-то момент Лидия Романовна поняла, что плачет. Впервые не от жалости к себе, а от осознания того, что она сделала. От понимания, что потеряла сына не из-за козней невестки, а из-за собственных действий.

Это было болезненное, жгучее осознание. Словно в темной комнате внезапно включили яркий свет, и все уродливые детали, которые она предпочитала не замечать, оказались беспощадно высвечены. Через два месяца после суда Лидия Романовна решилась на отчаянный шаг…